Фанфик №8, Волшебные простые вещи

[doctor-who-fest]

Название: Волшебные простые вещи
Автор: аноним до объявления результатов
Бета: аноним до объявления результатов
Рейтинг: PG
Тип: джен
Герои: Донна Ноубл, Уилфред Мотт, Доктор, Эми Понд, Рори Уильямс
Жанр: ангст, размышлизмы
Аннотация: Донне Ноубл снятся красочные сны. Но ей хотелось бы их помнить.
Отказ: все права не у нас
Предупреждение: ООС, не совсем точное следование заявке
Комментарий: написано на Фест по Вселенной Доктора Кто на заявку 41 (Донна Ноубл. Донне снятся сны про путешествия в пространстве и времени, про которые, проснувшись, она сразу забывает. Ее реальность обыденная и скучная, а в ее снах - вся Вселенная и необыкновенные путешествия незнакомых ей людей в как будто бы знакомой синей будке. Донна всего лишь наблюдает, иногда пытается вмешаться и помочь, иногда оно даже выходит и тогда Донна улыбается во сне. А утром все, как и всегда, обычно.)
Статус: закончен

Когда Уилфред зашёл домой, он обнаружил свою внучку спящей.
Заснула. На своей кровати. В своей одежде. Как ребёнок.
Улыбка на его губах дрогнула от воспоминаний. Именно это было её первой фразой после того, как она появилась в Лондоне вместе с Доктором в последний раз. Она, конечно, не могла знать, что это был последний раз, как не могла знать, что был и первый. Для обновлённой Донны Ноубл этот человек остался не заслужившим внимания мгновением, прошелестевшим возле её ног. Просто Джоном Смитом.
Но Уилфред был прекрасно осведомлён о том, что слова «Доктор» и «просто» несовместимы. С Доктором никогда, ни за что не бывало просто. И Донна тоже это знала. Когда-то.
Странно было говорить о ней в прошедшем времени, когда она лежала перед ним – тихое размеренное дыхание, разметавшиеся по подушке языками пламени волосы, трепещущие ресницы. Донна живая, Донна уснувшая, Донна спящая. Его Донна. Его внучка. Прежняя и одновременно совсем иная. Потому что, как бы то ни было, Доктор изменил её, и от этих изменений некуда было деться даже в том случае, если помнить ей об этом было нельзя. Потому что если люди долгое время пребывают вместе, они не могут не впитать какие-то черты друг друга. Уилфред знал об этом получше многих, потому как ему самому довелось принять от Доктора его горечь, его веру, его надежду и тяжёлую миссию по держанию внучки в неведении касательно всего того, что с ней произошло. И он мог только надеяться, что и Доктор пронесёт в себе что-то от Донны через года, через всё время и всё пространство.
И он надеялся на это. Ведь его внучка оставляла заметный след везде, где только ступала. Огненный след от громогласного огненного вихря.
Он погладил её по голове. Как и предполагалось, от этого она не проснулась. Если уж в детстве никогда не просыпалась, то сейчас, в сознательной взрослой жизни, и подавно. Чуткостью сон Донны никогда не отличался. Если уж она бралась за что-то, то делала это со вкусом, погружаясь целиком. И не суть важно, шла ли речь об отношениях, вкусной трапезе или сне. Увы, эта её сторона не всегда приносила приятные плоды. Если постоянно бросаться в омут с головой, рано или поздно останешься с разбитым сердцем, которого будет уже не склеить.
Почему-то Уилфред был уверен, что и в путешествиях с Доктором она поступала так же, на свой риск и свою ответственность. Это было в её характере. Это был её выбор. Делать шаг в новые миры, восхищаться неизведанным и, шумно ворча, помогать тому, кто открыл для неё дверь в эту волшебную вселенную. Тому, кто стал ей верным другом. Тому, кого она, должно быть, действительно не хотела покидать.
Донна поднялась выше, чем было доступно человеку. Донна увидела больше, чем было дозволено. Донна стала существом, которого ни этот, ни любой другой миры доселе не знали.
И Донна заплатила за это страшную цену.
Уилфред тихо вздохнул. Он никогда, ни на секунду не переставал гордиться своим маленьким рыжеволосым генералом, что уже давно прекратил быть маленьким – в конце концов, для него-то она навсегда останется малышкой с лучистой улыбкой и командными нотками в тоне. Он знал, что она никогда не подводила его. Она не подводила никого, кто верил в неё – ей и необходима была вера, энергия, подпитывающая всё, что она делает, бесценное ощущение того, что ты нужен окружающим тебя людям. И, должно быть, с Доктором было так. Нет, попросту не могло быть иначе. Именно об этом в его голосе надрывно саднила горечь и щемящая благодарность, когда он рассказал им с Сильвией о том, что довелось пережить Донне. О том, какой удивительной женщиной она была, пусть и лишь один краткий миг – вдруг этот миг тянулся необыкновенно долго? Что, в конце концов, о времени может знать человек, если, быть может, есть миры, где секунда длится миллиард световых лет? Честно говоря, Уилфред не сомневался в том, что такие миры существуют. Его природная вера в необъятность космоса после появления в жизни его семьи Доктора возросла в геометрической прогрессии. И ведь есть же народы, поющие песни во славу Донны Ноубл, Доктор сам говорил об этом…
Народы, которые никогда не забудут её и которых никогда не вспомнит она сама.
Уилфред часто заморгал. То, что он плачет, он понял не сразу.

Донна летела.
Она давно не чувствовала такой удивительной лёгкости, как если бы тело приобрело невесомость и послушно плыло, ведомое воздушными течениями. Возможно, такого прежде она не чувствовала вовсе никогда, но что-то щекочущее, почти неуловимое, самыми кончиками перьев будоражило память.
К счастью или нет, безуспешно.
Вокруг неё дрейфовали звёзды, и таинственные планеты, и изломанные резные астероиды. Какой-то детский восторг заполнял самое существо, захватывал дух. Сравнимо с ощущением, рождённым катанием на качелях или спуском с высокой горки – только в тысячи, миллионы раз острее и чудеснее.
Донна улыбалась. Нет, она не была в космосе – она была космосом во всей его необъятности.
Что-то далеко внизу приковало её взгляд. Синяя точка, бежавшая по полотнищу Вселенной. Такая крохотная на фоне мириад галактик, но оставляющая след всюду, где бы только ни появилась.
Волшебный след, который не стереть, даже если очень постараться. Но едва ли кто-то захочет его стирать, единожды прикоснувшись к тому, что можно назвать волшебством.
Она осознала это с потрясающей чёткостью. Перед глазами как будто вспыхнули огненные строки. Донна не могла понять, откуда в её голове взялись такие размышления. Они возникли почти из ниоткуда, так просто и естественно, словно были с ней всегда, но до этого момента дремали где-то на задворках сознания, словно каждая попытка вернуться к ним заглушалась голосом реальности. Но сейчас он не звучал в её ушах, и неясные, лишённые границ и конкретики образы всплывали перед ней подобно туманностям и поясам спутников.
Спутник, спутник. Маленькая планетка рядом с большой. Донна знала, что у этого слова есть ещё какое-то значение, но не могла вспомнить, какое именно. Зато почему-то была уверена, что если вспомнит, то откроет для себя что-то важное.
Странно.
Точка стремительно росла и приближалась к ней. Это уже была не просто капля пронзительного цвета, нет. Что-то синее, что-то древнее, что-то ценное. Смутно знакомое.
Повинуясь непонятному порыву, Донна протянула руку, даже не надеясь коснуться вещи, летевшей сквозь космос на огромной скорости. Вопреки ожиданиям, пальцы вместо пустоты ощутили вечное шершавое тепло древесины, а ещё мгновение спустя Донна поняла, что летит вместе с этой непонятной штукой.
Будка. Да, кажется, полицейская будка. Трезвый рационализм головы пока что не поднимал; ей казалось, что в факте наличия в космосе полицейской будки, да ещё и с табличкой на английском, нет ничего ненормального. Было легко и спокойно. Слишком легко и подозрительно спокойно. Но, по крайней мере, это уж точно не более неадекватно, чем её собственный полет. В конце концов, это же сон. Здесь всё возможно.
Прежде, чем она успела взвесить все за и против, она оказалась внутри.
И что-то заискрило. Разум на одно мгновение полыхнул обжигающей болью, и Донна закричала. Но кошмарное наваждение исчезло столь же стремительно, как и навалилось, и секунду спустя она, прижавшись к стенке, переводила дыхание.
На её крик никто из стоявших перед консолью не обернулся. Словно и не было его.
Она опять кричала – и мир вновь не слышал.
Они не видят меня; я наблюдатель, меня здесь нет, догадалась Донна с непонятной, разозлившей её саму горечью, прижимая невесомые, но холодные пальцы к вискам. Поразительная наблюдательность, почти несвойственная ей. Да что там, совсем несвойственная. Её так часто называли глупой, что она и сама уверовала в это, в свою никчёмность, в свою простоту. И вот теперь… откуда взялись эти мысли, эти знания, эти вопросы? Откуда она знает, что то чудо техники, перед которым стоит троица людей, называется консолью – она, что даже пробки выкрутить не может?
-Ну, и куда мы летим теперь? – раздался весёлый девичий голос, и Донна вздрогнула.
Рыжие волосы, бледная кожа, радостная улыбка. Почти что копия её самой – только более молодая. И, кажется, более счастливая.
-О, Эми, дорогая, сенсоры ТАРДИС засекли корабль, попавший в беду. Как ты думаешь, куда ещё мы можем отправляться? – вопросом на вопрос ответил высокий паренёк, торжественно поправляющий красную бабочку.
-Ты хотя бы скажи, на Земле этот корабль или в созвездии Необыкновенной Таинственной Лабуды, - отозвался молодой мужчина, приобняв рыжеволосую девушку за талию.
-Рори, если бы я не знал тебя лучше, я подумал бы, что ты говоришь с сарказмом! – беззлобно фыркнул первый. На самом деле, иначе, как пареньком, Донна назвать его не могла. Правда, глаза за чёлкой, сбившейся набок, выдавали несоответствие облика и внутренней составляющей.
Глаза человека, который жил уже многие сотни лет.
Однажды она уже видела такие. Полные свинцовой тоски, немо кричавшие о том, что он теряет ещё одного человека, успевшего занять место в сердце. Если быть точной, по кусочку в каждом из двух сердец. Большому кусочку.
Его зовут…
-Что ты с собой сотворил, марсианин… - охнула Донна, сползая по стене, прежде чем растворилась в всепоглощающем пламени тающего сознания.

Она широко распахнула глаза. В ушах стучала кровь. Вспомнить, что ей снилось, она не могла, но чувство тоски, сожаления и удивления затопило всё её нутро. Дышать было тоже тяжело; впрочем, уж это объяснить она могла. Не без досады Донна отметила, что, вернувшись с работы в дурном расположении духа, уснула на диване в гостиной, не переодевшись, и потому грудь сдавил тесный пиджак.
Как чёртов маленький ребёнок.
-О, привет, - буркнула она, когда её взгляд сфокусировался на Уилфреде, сидевшем на стуле рядом с ней и потиравшим глаза. Плечи его едва заметно подрагивали.
-Эй, дедушка, - обеспокоенно понизила голос Донна, приподнявшись, - Ты чего? Что-то случилось?
Уилфред отвёл ладони от лица и улыбнулся. Нежно, ласково, по-особенному. Как всегда; такую улыбку она видела у него лишь тогда, когда он улыбался ей. Но глаза у него были красные.
-Ничего, милая… просто посмотрел на тебя, а ты спишь, как в детстве. Вот и расчувствовался. Ты уж прости старика, сентиментальный я стал… - сухо рассмеялся он и закашлялся.
Донна поверила. Но от чувства, что это далеко не вся правда, избавиться не смогла.

* * *

Когда-то давно, когда Донна была совсем маленькой, возле её детской кроватки стоял ночник в виде полумесяца. В темноте лампочка отбрасывала сквозь резные прорези отсветы в форме звёздочек, и они плясали по стенам, потолку и одеялу, сплетаясь в таинственном танце. Донне нравился этот ночник; его ей подарил дедушка, питавший истую любовь к звёздному небу. Благодаря ему она красоты ночного неба тоже полюбила.
Ночник развалился незадолго до того, как Донне исполнилось одиннадцать, и, к великому её сожалению, в магазинах такого ни она, ни мама, ни дед найти не смогли. А вскоре навалилась учёба, потом работа, отношения, разбитые мечты – и память о лампе понемногу истёрлась, забилась куда-то совсем далеко.
Для того, верно, чтобы синей птицей вспорхнуть сегодня, когда Донна обнаружила точь в точь такой же.
И вот теперь, купив его и включив, она вновь смотрела, как по потолку разливаются звёзды – пусть и не настоящие. До них хотя бы можно дотянуться рукой, будь желание, а реальные светила несоизмеримо далеки.
Далеки. Далеки. Донна прошептала это слово ещё раз, попробовала его на вкус. Оно отдавало железом. Что-то зудело на дне памяти. Какой-то иной смысл.
Впрочем, поспешила она возразить сама себе, всё это как в детстве, когда ты часто говоришь непонятную бессмыслицу, свято веруя в то, что она обладает важностью и логикой. Разновидность игры. Не более.
Вышло неубедительно.
Погасив ночник, она завернулась в одеяло. Сегодня ночью ей непременно хотелось увидеть звёзды и чудесные планеты – но только обязательно настоящие и такие, чтоб можно было потрогать руками.

Донна обнаружила себя на астероиде.
Она не могла знать, что это астероид, но понимала это тем самым шестым чувством, всегда пробуждавшимся в её снах. Более того, она даже знала название. Оно плавало перед ней, насмешливо мешая буквы.
Бег демонов.
Оглядев мертвенно-белую комнату, лишённую красок, она сделала пару шагов вперёд. Она вновь была наблюдателем, это был лишь сон и опасаться было нечего, но стерильный дух опасности, словно разлитый по самому воздуху, ей не слишком нравился.
Разглядев коридор, она ушла через него. Резкий свет бил по глазам. Не очень-то приятное ощущение.
-…как бы я хотела сказать, что тебя окружает любовь, что ты в безопасности, под защитой…
Голос доносился до Донны как будто сквозь толщу воды. Она приблизилась к двери и прижалась к ней.
Она видела множество фигур в тёмных одеяниях, похожих на монахов, молитвенно сложивших руки; лиц было не разглядеть. С ноги на ногу переминались люди с автоматами наперевес. Холодом веяло от усмешки немолодой, но всё ещё привлекательной женщины с непонятной повязкой на глазу.
А потом Донна увидела источник голоса, и сердце её гулко ухнуло вниз.
-Мелоди, тебе придётся быть очень, очень храброй, - тихо говорила та самая рыжеволосая девушка, качая на руках новорожденную малышку – должно быть, необыкновенно очаровательную: у такой красавицы иной и быть не могло.
Но как получилось, что она здесь в одиночестве? И почему с ребёнком? Донне казалось, что её это не должно волновать, но не переживать она тоже не могла.
-Две минуты, - требовательно отозвалась женщина – видимо, главная тут, решила она, но молодая мать никак не отреагировала, продолжая шептать свою нехитрую нерифмованную колыбельную. Правда, едва ли когда-либо колыбельная была настолько страшной.
-Но им придётся быть ещё храбрее…
Девушка склонилась, коснулась губами лба малышки и закрыла глаза. Теперь её шёпота Донна разобрать не могла, но невысказанная тоска душу всё равно прожигала.
-Время вышло, мисс Понд, - посмотрев на часы, сказала женщина и сделала знак своим подчинённым. Та же забилась, словно выброшенная на берег рыба, прижимая к себе ребёнка и мотая головой.
-Нет! Оставьте её, просто оставьте! – закричала она, но против двух сильных мужчин ничего поделать, конечно же, не могла. Почувствовав настроение, новорожденная закричала тоже, и женщина с повязкой поморщилась, - Пожалуйста, оставьте!..
Будто смилостивившись, начальница всего этого конвоя фыркнула. Ребёнок остался на руках матери, но остались и дула автоматов, направленные на неё.
Донне ещё не дано было изведать радости материнства, но она отчего-то ощутила всю боль, весь страх и всю горечь этой похожей на неё рыжеволосой девчушки. Что-то, почти сроднившее после первой встречи, в которую она испытала даже некое подобие ревности. Теперь ей было невыносимо видеть, как она страдает, бьётся пойманной белой птицей. Донна жалела, что это лишь сон и помочь ей она ничем не может, не может даже просто коснуться и сказать, что всё обязательно будет хорошо. Впрочем, даже будь это в реальности, она вряд ли чем-то здесь помогла.

Донна не знала, сколько времени прошло после того, как малышку всё же забрали; девушка отсутствующим взглядом смотрела за стекло, за которым, похоже, собиралась армия.
-В этот день, на этом месте, Доктор падёт, - торжественно, хорошо поставленным голосом вещал мужчина в алом берете.
Доктор. Чёрт бы побрал, Доктор. Какой Доктор? Что за Доктор? Почему он должен пасть? Что такого он задолжал этим ребятам? Донна зажмурилась, потому что в голове опять что-то закоротило. Почти спасительно.
-Человек, что говорит, человек, что размышляет, человек, что лжёт, встретит сокрушительный ответ. Некоторые из вас задавались вопросом, почему мы объединились с Безголовыми Монахами. Возможно, Вы задавались вопросом, почему мы называем их Безголовыми.
Безголовые монахи. О, стало быть, с предположением касательно того, что эти парни монахи, она не прогадала. И когда она успела стать такой умной?
-Пришло время вам узнать, чем эти парни пожертвовали ради веры. Как вам всем уже известно, наказание смертью, Первостепенная Ересь - это снять капюшон с Безголового Монаха. Но по священному велению самой Папессы Мейнфрейм я имею право один единственный раз показать вам истину. Потому что этих парней нельзя переубедить! Их нельзя напугать! – голос набирал обороты, становился всё более пронзительным, пробирающим, - И их ничем, ничем не…
-Удивить! – разнёсся по залу совсем другой тон, и Донна, кинувшись к окну следом за своей невольной соседкой, услышала коллективных вздох и разглядела того самого человека, которого, как выяснилось, они обе так ждали.
Необыкновенного человека.
Чудесного человека.
Его звали…

-Рори? Рори, это ты? – что-то било Донну по ушам, заставляя выбираться из тесных объятий бессознательности.
Улыбка на лице рыжеволосой девушки сменила гримасу страха. Из дверного проёма на неё смотрел человек в костюме римского центуриона, с волшебной мужской нежностью державший на руках розовый комочек, завёрнутый в белые пелёнки.
-Боже! – вскрикнула она, бросившись к нему, - Где она была? Что они с ней сделали?
-С ней всё в порядке, Эми, - торопливо успокоил её мужчина.
Эми, сделала Донна себе мысленную закладку, её зовут Эми. Приятное имя. И ей подходит.
-Она красавица. Ох, я собирался быть крутым, - улыбнулся поименованный Рори, и Донна разглядела, как влажно блестят его глаза, - А теперь посмотри на меня.
-Всё в порядке. Плачущий римлянин с ребёнком – это определённо круто.
Донна не смогла сдержать улыбки, да и не хотела. Это было прекрасно и, возможно, даже более удивительно, чем смотреть на звёзды и лететь через космос. Чувства, возможные, как ей хотелось верить, не только во сне, но и в реальности тоже. Самые волшебные вещи в конечном итоге всегда оказываются самыми простыми.
-Эм... Поцелуи и слёзы. Я вернусь чуть позже, - грохнул весёлый тон, и на лестнице появился паренёк в пиджаке и с неизменной бабочкой. Всё ещё красной.
В том, что бывали и другие, она не сомневалась, как не сомневалась в том, что его глаза теперь излучали счастье.
Донне было необъяснимо больно, и всё её нутро беспощадно горело, но она плакала и улыбалась. Теперь она знала, кто это, знала, что это не продлится долго, знала, что вновь забудет, как только проснётся. Но она была счастлива тоже. На краткий миг, всего лишь один краткий, но сияющий миг.
Его звали…
-Доктор!.. – прошептала она и погрузилась в черноту.

* * *

Донна проснулась с улыбкой на губах и влажными ресницами.
-Вот ведь дура, плакала во сне, что ли? – фыркнула она, потерев глаза кулаками. За окном слепяще сияло солнце и громко чирикала какая-то птичка. Какая именно, она не знала. В биологии, как и в географии, Донна Ноубл, увы, сильна не была.